Знакомясь с конкурентами тренингового рынка, я не раз удивлялся тому, что тренингами называют обыкновенные академические посиделки. В прямом смысле. Когда подопечные рассаживаются в аудитории, выкладывают для записей листы и записывают, и записывают, и записывают. Почему это называется тренингом, для меня загадка. Ещё загадочнее, почему тот же академический препод, в своих стенах получая пятьсот за час, здесь получает в пять раз больше за одно и то же — за тот же монолог из книжки, которую могут все присутствующие прочитать, не выходя из дома. Зачем эта профанация?
Вообще непонятно, как можно называть тренировкой то, что происходит сидя?
У меня есть исследование как методиста: если 80% подопечный (у нас курсант — то есть проходящий курс или идущий курсом) лично не работает либо не находится в тренинговом напряжении перед постоянной вводной, то есть находится в постоянном действии либо ожидании вводной, это вообще из другой оперы.
Тренинг не предполагает сидение на стуле, а тем более за столом. Курсант должен работать стоя всю тренировку. Писать — за стойкой стоя. Он должен выходить с тренировки как в спорте — взмыленным, уставшим, — как любой человек, который испытал нагрузки. Но когда я вижу людей, выходящих после глубокого внутреннего сна — я не понимаю, они выходят после тренинга или после сон часа.
В законе о тренинговом бизнесе необходимо отразить главное: тренер — это организатор личной работы каждого из подопечных участников на исполнение задач подготовки, которая тут же оценивается и корректируется. Если должен быть тренинговый стандарт — то это стандарт номер один. Мало кто помыслит, что тренировкой по плаванию назовут пять часов лекций и ни часа отработки навыков пловца. Но как оценить сидящего и молчащего?
Многие так называемые тренеры забывают, что тренинг — это отработка индивидуальных навыков. Именно навыков. А как их отрабатывать, если подопечный сидит и полусонно, как школяр, пишет за партой или лениво созерцает экран с пробегающими картинками?
И так называемый тренер прогоном гонит материал, как вузовский начётчик. Кому это надо? Что мы получаем, кроме "рубки денег"? Всё, что угодно, но точно можно сказать — мы не получаем конкурентоспособных соотечественников.
Я совершенно не понимаю, как можно вести тренинг по банковскому делу без участия личных денег подопечного, именно тех, которые он вынет из собственного кармана, которые в модельной, но реальной ситуации тренинговых сделок, он может потерять. Можно прочитать тысячи лекций — они будут бесполезны перед личной потерей пяти тысяч (кому-то — долларов) от неудачной финансовой операции тут же в тренинговом режиме. Как можно тренировать на банковского инвестора без моделирования конкретной сделки среди участников и реальной потерей (но и приобретением) денег участниками? Лекциями? Не понимаю. Даже стилистически это неприемлемо.
Возникает второй критерий тренинга: подопечный должен выйти с тренинга оценённым — в смысле получившим оценку (либо индивидуальную, или в команде, моделирующей фирму). Эта оценка может быть дана тренером, но лучше чтобы эту оценку дали сами участники. Когда подопечный выходит из тренинга без оценки его работы — вообще непонятно, зачем ему эти мероприятия? Ведь главная из задач не столько получить знания и их взять, но в активном режиме оценить себя, чтобы скорректировать компетенции. Но как скорректировать риторические компетенции, если подопечный пять часов молчал? Особенно если это странно будет выглядеть, если он не скажет ни слова на тренинге, связанном с публичной деятельностью.
Далее, практика показывает, что нудные посиделки даже эмоции не поднимают, а вот реальная тренинговая практика "заводит" настолько, что люди, по признанию многих, "жизни проживают". Реальное столкновение интересов, конкуренция на тренинге — одно из условий не просто смоделировать реальность, а перенести реальность в тренинговый процесс.
Поэтому основная задача и признак тренинга — поднять подопечного со стула и заставить его работать в режиме полной самоотдачи. Тогда и эффект будет и деньги будут вложены не напрасно.