На сегодняшний взгляд очерк — самый неинтересный жанр журналистики. Он неинтересен и для самого журналиста. Ведь, по сути, очерк — должен "очеркнуть", описать фрагмент, небольшое явление, причём без особенного отношения к нему. Очерк шёл всегда под грифом "максимальная объективность". В советские времена посылали корреспондентов делать очерки, чтобы победить тенденциозность: мол, просто опиши, что видел, и все. Никаких своих мнений, никаких тенденций.
Но именно тут и была заложена бомба. Другое отношение к очерку возникло в советские после взорвавшейся бомбы от сборника очерков "Районные будни" журналиста Овечкина. Его сборник быстро стал символом антисоветской журналистики. Откуда взялся у "объективного" жанра взрывной эффект? Это было странно. Ведь мнений никаких не высказывалось, только описание, только "очерчивание".
Дело было в отборе предметов описания. Действительно, ты можешь вообще не высказывать мнения о том, что видишь, а просто описывать, что видишь. Но взгляд дело избирательное. Например, ты описываешь стол в доме. На нём десять предметов:
- пишущая машинка,
- лист наполовину исписанной бумаги,
- авторучка,
- огрызок яблока,
- старое пятно от чернил,
- книга,
- смятый комок бумаги,
- пустой стакан,
- стаканчик с отточенными карандашами,
- пепельница с дымящейся папиросой.
Если описать машинку, лист бумаги, книгу, пепельницу — то перед нами рабочий стол писателя, у которого идёт творческий процесс. А теперь опишем огрызок, пятно, смятый комок бумаги, пустой стакан и пепельницу — картина резко меняется, поскольку это уже стол неудачника, который не может преодолеть муки творчества и заливает неприятность горячим и "закуривает" свою творческую неудачу. Причём очерк позволяет не идти дальше описания и не выяснять, что в стакане ещё пять минут назад был чай.
И тогда стало понятно, что объективность очерка можно повернуть так, что сам свидетель не узнает себя в очерке. Так и часто было. Огромное количество скандалов в советские времена касались именно вопроса: а почему журналист не описал то-то и то-то, ведь это главное — а не то, что он описал. Именно в советские времена очерк стал самым антисоветским жанром, потому что фактически защищал автора от обвинения в тенденциозности. Наш пример со столом: пятно — факт? факт, огрызок яблока — факт? факт. Какие вопросы?
Так создавались негативные мрачные картины, рассчитанные на первичные впечатления. Ведь однозначно, что человек будет смотреть сначала на поверхность и создавать мнение по первому впечатлению. Ни один человек, входя в коровник, не сможет отрешиться от плотного запаха навоза. Даже в самом чистом коровнике запах будет. И если будет описываться только запах, что это будет за картина? Притом коровы могут быть стерильны, вылизаны, огромны, с выменем по ведру, — но описание одного запаха попросту не даст появиться другой картинке. Вот и весь секрет очерка: тенденциозность под видом объективного описания. Сама избирательность выписанных предметов "делает картинку".
Причём очерк может создать как чёрный, поносный эффект, как это делали французы при описании в разные времена России, так и обратный эффект — обманчивой яркости. Описание фасада крестьянских домов во время поездки Екатерины в Крым, создало миф о потемкинских деревнях, которые, якобы, представляли из себя нарисованные щиты. Очень ловкий ход. Это представляло мошенником не только Потёмкина, но и представляло Екатерину полной идиоткой, которая не может отличить разрисованный щит от настоящего дома. Конечно, дома были прибраны, покрашены и приведены в порядок, но сами-то дома были!
Вольная выборка предметов для создания картинки и есть опасность очерка. Право на выборку (а значит и невыборку) и есть проблема. Журналист всегда может парировать: ой, а этого я не увидел! И получится по басенной формуле — "слона я и не заметил". Действительно очеркист вправе заметить только навоз у слона, а его самого и не заметить. И потом говорить об объективности на основании только навоза.
Очерк как жанр, на самом деле до сего дня используется как вид тенденциозного создания картинки под видом реальности: это может быть фотоподборка, описание только нужных вещей и проч.
Увы, вменить изображать целое, а не выбирать части, чтобы создавать ложную картинку до сих пор не может заставить никто. Нет механизмов.
Конечно, для журналиста использование очерка для ложных описаний, — дело профессиональной части и репутации, но когда возникает соблазн исказить за большие деньги, тогда наступает момент истины: ты журналист или мультипликатор реальности: ведь фактически создаётся мультипликативная реальность. А это уже другая профессия.